Олег Верещагин - Красный вереск [За други своя!]

Олег тихо хихикнул. Потом признал:

— Может, и так.

— Забудем, — уже не весело, а спокойно-задумчиво сказал Йерикка. — К счастью… или к сожалению, но забудем и боль, и холод, и дожди, и голод, и ужас, и кровь, и страдания. Только одного никогда не забыть — наших погибших. Они навсегда с нами, они навсегда дружина племени… Будем помнить, пока существуем.

— Эту войну мы выиграем, а… — Олег умолк, обдумывая, как говорить дальше, но Йерикка легко догадался, что он хочет сказать:

— А что будет дальше — я не знаю, — ответил он. — У нас нет будущего. Рано или поздно нас подомнут, и анласов подомнут… или уничтожат. Данваны могут позволить себе ждать. Если бы боги помогли нам, как некогда, нашим предкам — найти Радужную Дорогу…

— Что найти? — насторожился Олег.

— Путь, — коротко ответил Йерикка. Помолчал и все же добавил:- То место, через которое люди уходили с Мира и приходили на Мир. Он где-то есть. Никто не помнит — где, хотя его уже много лет стараются найти и одиночки-романтики, и данваны, и мы.

— Мы — это кто? — быстро спросил Олег.

— Мы — это мы, — отозвался Йерикка. — Тогда, можно было бы попробовать начать с чистого листа. А здесь нас ждет гибель.

Они снова умолкли, слушая, как шепчет еле слышно туман, оседая на камешках осыпей и веточках вереска. Это было похоже на еле-еле слышные голоса, в которые трудно не вслушиваться — казалось, в этом шепоте, в этих голосах, есть слова, неясные и загадочные, то ли зовущие, то ли предупреждающие о чем-то… Олег невольно напрягал слух, пытаясь понять, пока Йерикка не сказал ему мягко:

— Не слушай голос тумана.

— Что? — очнулся Олег. — Почему?

— Можно потерять себя, — пояснил Йерикка.

Олег кивнул. И сказал с неожиданной даже для самого себя тоской:

— Я вот думаю — за что мне Бранка? Я самый обычный… А вдруг все это ошибка?..

Йерикка вдруг встал и, взяв Олега за плечо, легко оторвал от камня, вздернув на ноги. Заглянул в глаза:

— Не смей так даже думать! Не смей, понял?! Тебе в самом деле досталось счастье… больше того, ты его отбил себе, ты заплатил за него кровью! Так оставайся достоин его! Ты не имеешь права думать о плохом! Понял?!. — с силой спросил он. — Может быть, любовь — это последнее, что позволяет тебе оставаться живым человеком!

Он разжал пальцы. Олег, удивленно глядя на друга, ответил:

— Я не знаю, Эрик, есть ли для любви место здесь…

— Если человек любит — его любви найдется место и в аду… — Йерикка прислонился к камню спиной.

Олег не знал, что ответить на это. Раньше у него нашлись бы слова. Раньше… раньше он вообще умел думать о многих вещах, не только о войне. Это было давно. Или вообще не было, или умел это кто-то другой, похороненный в горах.

Что он получил взамен потерянного?

Олег не сразу понял, что Йерикка читает стихи…

— Эрик, и все-таки ты пишешь стихи! — не выдержал Олег.

— Я не пишу стихов, — терпеливо ответил Йерикка. — Это Звенислав Гордятич. И те, про зиму, которые я читал в прошлый раз.

— Кто он был? — поинтересовался Олег. — Ты так часто про него говоришь.

— Он был горожанин из столицы. Воевал во время восстания и писал стихи, песни, повести… Это у него был друг с Земли. Некоторые говорят, что 3венислав и сам не раз посещал Землю. Потом, когда восстание подавили, жил в городах. Его запрещали, он все равно печатался… На него несколько раз нападали "хулиганствующие элементы". И в конце концов — застрелили при ограблении магазина. Обычное дело, Вольг… У меня есть его книги. А эти стихи — из сборника "Правда цвета свинца". Воины часто пишут стихи. Вот и твой дед писал. Он бы гордился тобой.

— Да, — коротко ответил Олег.

Йерикка. взглянул в небо и заметил:

— Сейчас тебе кажется, что ты очень много потерял… А на самом деле — ты нашел тут желание драться… Идет. Убери автомат.

— Уберу, когда уверюсь, что он идет один, — упрямо сказал Олег, внимательно осматриваясь. Вслушиваться не было нужды — он тоже слышал, как стучат по осыпям камешки.

Чубатов вышел из тумана неподалеку, из-за скалы. Он шел без оружия, сунув руки в карманы куртки, волосы на непокрытой голове блестели от капелек тумана, серебром осевших на них. Чубатов был еще молод, лет тридцати, плечист, хотя и невысок, с типично славянским лицом — но отмеченным каким-то отпечатком… словно мутные подтеки на стекле, видимые лишь на просвет. Мальчишки стояли неподвижно, и офицер заметил их, подойдя почти вплотную. На лице его не отразилось ни испуга, ни удивления, а Олегу стало немного стыдно, и он поставил автомат прикладом к ноге.

— Двое? — удивился Чубатов, и Йерикка ответил:

— Этот парень не слишком вам верит. Я не смог от него избавиться.

Олег возмущенно вскинулся и встретился глазами со взглядом офицера. Вспыхнул; Чубатов спросил:

— А кто он такой?

Йерикка поносился на друга, словно впервые его увидев, и пояснил:

— Авантюрист.

— А похож на ангела, — усмехнулся Чубатов.

Йерикка подтвердил:

— Он и есть ангел. Ангел-авантюрист.

— Коз-зел, — прошептал Олег.

Чубатов наклонил голову:

— Хорошо… Вот ты какой, получается, Йерикка Мечиславич, — он заинтересованно оглядел Йерикку с головы до ног. — Я тебя немного другим представлял.

— Да и мне казалось, что вы старше, — мирно ответил Йерикка. — Прохладно сегодня, а?

— Прохладно, — Чубатов полез в карман и достал… небольшой термос. — У меня тут кофе. Не откажетесь?

— Давайте, если не жалко.

Йерикка открутил крышку-стаканчик, и Олег невольно втянул воздух. Кофе захотелось чудовищно, однако он мотнул головой, когда Йерикка протянул Фляжку:

— Не хочу.

— Хороший кофе, — похвалил Йерикка, возвращая посудину Чубатову.

Тот убрал термос и спросил:

— Пришел за своим князем?

— Да, — согласился Йерикка.

Чубатов вновь долго изучал его внимательным, жестким взглядом: